Наш ремонт плавно перетекает в дуракаваляние.
Таджики нехотя красят стены под заунывную аутентичную музыку, мы вяло отправляем аппендициты и сальпингоофориты в другой корпус, таджики под присмотром медсестер что -то скребут в оперблоке, а у нас тишина.
Сашка смотрит повтор гонок и слегка повизгивает от удовольствия, Маринка ушла спать в изолятор, я пишу посты с перерывом на починку кофемашины. Я ее уже почти разобрал, осталось собрать, чтобы деталей не осталось.
И тут привозят такое.
У меня нет статистики удачных интубаций в машине скорой, лично мне это удавалось только тогда, когда мы специально останавливались для этого. Но самонадеянный фельдшер решил, наверное выпендриться. В итоге он минут десять вентилировал желудок, и мы с трудом раздышали тело, интубировав его прямо в коридоре, так как ждать уже было нечего. Мужчина жив, он в реанимации.