Пернатый огурец
Поведение людей определяется нормами, принятыми в конкретном обществе, а также их ожиданиями от поступков окружающих. Система этих установок напрямую влияет на развитие государственной и мировой экономик и, соответственно, качество жизни. О том, как мир пытается бороться с гнетом социальных норм посредством экономических возможностей рассказал Жан-Филипп Плато, профессор бельгийского Университета Намюра, директор Центра экономических исследований в области развития.
Социальные нормы и демократическая тирания
Люди являются своего рода полицией друг для друга. Перед встречей в ЦК с Андреем Ждановым, посвященной ситуации в Союзе композиторов, Дмитрия Шостаковича предупреждали, что добром дело не кончится, и его музыку осудят. Шостакович отвечал, что люди в Союзе, за исключением некоторых, — его друзья, которые знают, что он великий композитор, и ему нечего бояться. На заседании прозвучало предложение считать музыку Шостаковича, Хачатуряна и ряда других декадентской и буржуазной. Когда большинство проголосовало за, Шостакович не мог поверить своим глазам. Решая, поднимать руку или нет, каждый участник совещания задавался единственным вопросом: «Как проголосуют остальные?». Это не значит, что музыка вдруг перестала им нравиться, просто все они исходили из пессимистических представлений возможного поведения соседа. И поскольку каждый посчитал, что все проголосуют против Шостаковича, коллективно решилось, что так будет спокойнее. Некая взаимная демократическая тирания.
читать дальшеАналогичная ситуация происходит в Индии, где женщины, овдовев, не могут повторно выйти замуж. Подобной религиозной нормы не существует, сами женщины не против, но это все равно остается невозможным из–за соответствующей социальной установки. Если женщина ее нарушит, друзья перестанут с ней общаться, поскольку общественное мнение также отнесет их в группу нарушителей — условных «плохих». За друзьями идут друзья друзей и так далее. Этот процесс в экономике называется мета-панишмент: то есть вы можете наказать человека за то, что он общается с кем-то, кто, в свою очередь, общается с нарушителем нормы. И эта цепочка бесконечна.
Разумеется, социальные нормы могут не только угнетать, но и помогать развитию. Например, это касается традиции совместной работы над чем угодно. Но современная деятельность людей все чаще противоречит существующим социальным установкам. Да, рано или поздно угнетающие правила исчезают, вопрос в том, сколько времени на это требуется, нужны ли дополнительные или особые усилия со стороны правительств, которые могли бы ускорить процесс, и какова роль организаций, защищающих права человека. Последняя тема всячески педалируется, особенно организациями из западных стран, которые считают, что права человека (напрямую связанные с понятием социальной нормы) должны защищаться законодательно. Но насколько такой подход конструктивен?
Традиции против развития
Термин «развитие» означает расширение круга возможностей, помогающих индивидам лучше реализовываться. Речь — об открытии перед людьми дополнительного потенциала, не только с точки зрения финансового благополучия. Обычно экономисты рассматривают возможности как способ повысить экономическую мобильность и снизить уровень бедности. Неравенство при этом не сокращается: разрыв в показателях доходов остается таким же. Но мы наблюдаем, как прежнее понятие бедности теряет смысл, что есть экономический рост.
Таким образом, развитие по определению ориентировано на человека, но такой подход не всем нравится. Против него выступают люди с традиционным восприятием мира, привыкшие мыслить в коллективной парадигме — выжить в условиях внешних вызовов, которые, по их мнению, являются угрозой. История человечества за последние четыре века это подтверждает. Расширение возможностей — многосторонний процесс. Поэтому утверждение об экономическом росте будет верным только с учетом потенциала депривированных групп: бывших рабов, мигрантов, женщин, бездомных и так далее. Эффект экономического роста постепенно достигает людей на всех уровнях в тех случаях, когда все они имеют доступ к новым возможностям и свободе. То есть нужна глобальная инклюзивная модель, состоящая из всех слоев населения всех регионов мира. Если какие-то отдаленные районы полностью исключаются из процесса экономического развития, этот эффект не будет там наблюдаться.
Бог-мужчина и сила коллектива
Приведу примеры социально-угнетающих норм. Первый — бинтование ног девочек в Китае. Это норма, которая влекла за собой язвы, паралич, гангрены, некроз, 10% китайских девочек, проходящих через эту процедуру, умирали. Традиция возникла тысячу лет назад как гарантия исключительного владения мужчин-аристократов своими женами. Императору начали подражать люди из его ближайшего окружения, постепенно практика дошла до социальных низов. Своего пика она достигла в эпоху династии Мин и сохранилась вплоть до XX века. Возникает вопрос, почему только тогда она была отменена? Да, появились движения за освобождение женщин. Но наиболее важным мне кажется то, что до 30-40-х годов женщины в Китае были фактически заключены домах: забинтованные ноги не были проблемой, ведь они особо не передвигались. Но возникло активное развитие производства, появилась нужда выйти из дома, чтобы зарабатывать деньги. Женщинам стали нужны здоровые ноги. Так практика бинтования стала препятствием на пути к нормальной жизни, а значит, и улучшению благосостояния.
Патриархальное общество направлено против слабейших: женщин, рабов, мигрантов
Второй пример гнета социальных норм — это женское обрезание, которое распространено в Африке. Причина та же: желание сохранить чистоту женщины, чтобы между ней и богом-мужчиной не было никаких препятствий. Некоторые считают, что это идея Ислама, однако эта процедура была придумана в доисламические времена рабовладельцами, которые везли женщин на арабские и египетские рынки. Такая практика очень распространена до сих пор: считается что до 28 миллионов современных женщин в Африке были подвержены обрезанию. В Сенегале и сейчас необрезанной женщине могут не позволить поднести еду или воду мужчине.
Еще один пример гнета — раннее замужество, когда девочек отдают замуж в 13-14 лет. При этом мужчина может легко развестись с женщиной, что ей сделать крайне тяжело. Мы наблюдаем это в мусульманских странах: в Афганистане, Пакистане это очень распространено. Еще одна проблема — вендетта. В некоторых частях бывшего Советского союза (Молдавии, Киргизии) до сих пор есть практика похищения невесты, когда мужчина увозит женщину, насилует, а после приезжает к ее родителям с просьбой отдать ее в жены. Родители вынуждены принять насильника в качестве зятя и заставить девушку выйти замуж, чтобы избежать бесчестия. Традиционные обычаи имеют коллективную силу. Люди не думают, как защитить одного человека, в том числе себя, они думают, как защитить честь семьи, клана.
Традиции и власть
Существует мнение, что традиция — это результат некой сделки. Если у человека, который вступает в борьбу за землю, недостаточно сил, он уступает, и землю получают сильные родственники. Обычно за соблюдением традиций следит лицо, обличенное властью. Им может быть мулла или местный священник, которые определяют, соблюдать или не соблюдать то или иное правило. Проблема в том, что если общество патриархальное, оно направлено как раз против слабейшей стороны: женщин, рабов, мигрантов.
Главы на местах выступают защитниками традиций. Они знают, что если слишком много членов общества решат отказаться от традиций, первыми в этом обществе проиграют они сами. Властители очень хорошо понимают, что их социальный престиж зависит от юрисдикции, то есть количества человек, которые захотят услышать их мнение. Если к ним перестают обращаться, они заключают, что их власть испарилась. В других ситуациях, если местный наделенный властью человек видит, что экономические возможности могут улучшить ситуацию, и если он сам этого захочет, он может постепенно изменить и традиции.
Так выстраивается другая система, которую я называю правовым дуализмом. Он означает выбор: уехать в города и найти благополучие там, или остаться в родной деревне. Проблема в том, что более слабые представители общества сильнее привязаны к привычкам и традициям, и это станет их отрицательной реакцией на возможность экономического развития. Однако вопрос в том, насколько местные представители власти готовы менять ситуацию. Дело в том, что законы больших городов могут положительно влиять на сельские сообщества, направляя туда определенные тенденции. Мнения становятся прогрессивнее и общество больше учитывает интересы его слабейших представителей. Но, как известно, в мире существует масса экономических возможностей, прекрасных законов, принятых в городе, которые никак не влияют на традиционное право в деревнях. Это возникает в случаях, когда местные авторитеты всячески противодействуют их принятию.
Так, правительство Ганы пыталось изменить закон о наследстве: учесть в нем интересы вдов и детей в условиях своей патриархальной системы. Отдельные нововведения не поменяли б традиции в целом, но под влиянием законов, система могла эволюционировать в сторону интересов вдов и детей. Таким образом, прогрессивное законодательство способно работать для всего населения.
Проблема координации
Экономические возможности постепенно влияют на общие традиции. Я уже 30 лет езжу по Африке и вижу серьезные изменения. Это может не отражаться в официальной статистике, но сегодня многие женщины могут добиться развода, чего раньше не было совсем, даже если муж страшно женщину бил. Причина тому — новые экономические возможности. Женщина может уехать в город, найти там работу и кормить себя самостоятельно. В консервативной среде турецких эмигрантов в Брюсселе многие женщины тоже стали решаться на развод. Другой очень яркий пример — рост браков по любви по сравнению с браками по сговору родителей. Количество преступлений на почве защиты чести семейства тоже сокращается.
К сожалению, это не повсеместный процесс. Многие люди просто не знают о новых законах и потенциалах. Например, в мусульманских районах северной Ганы ситуация с информированием обстоит гораздо хуже, чем в южной. Члены виктимизированной группы могут также считать, что все новые законы и возможности относятся не к ним. Так, мужчины, например, активнее выступают за отказ от практики обрезания женщин. Женщины же часто не решаются отказаться от угнетающих традиций.
Например, отец выдал дочь замуж в 9 лет, а по закону он не может этого сделать до 18. В большинстве случаев, когда мы спрашиваем их, почему вы не обращаетесь к закону, женщины считают, что нельзя выступать с подобными проблемами публично, потому что этим они позорят и предают свою семью. Это психологический барьер. Они говорят, что поддержка закона отомстит им самым жестоким образом: лишит детей и всех социальных контактов. Это означает, что цена обращения в суд и использования новых возможностей для них очень высока. Возвращаясь к закону о наследстве: если вы побываете в Гане сегодня, вы увидите, что ничего не изменилось. Власть снова вернулась в руки мужчин, и любая женщина или ребенок, которые попытаются обратиться к защите современного закона, будут объявлены «плохими» мусульманами или не мусульманами вовсе. Экономика может влиять на положение дел, но иногда получается, что от этого никто не выигрывает.
Возникает проблема координации. Представьте сообщество, в котором какая-то норма не нравится всем, но ее по-прежнему придерживаются. Такие парадоксы бывают, и, возможно, вы с этим сталкивались. Во-первых, такая сеть взаимных наказаний, порожденная обществом, касается каждого. Во-вторых, у человека возникают самые пессимистические ожидания от поведения окружающих: он просто не верит, что норма не нравится всем остальным. Так люди могут поддерживать деспотическую систему, потому что ее, по их мнению, поддерживают другие.
Вопрос прав человека в развивающихся странах связан со страхом вестернизации
Таким образом, социальная норма — это общественный договор с формулировкой «так делают все». Она работает последовательно: если кто-то чего-то не делает, то оказывается в изоляции. Изменить эту ситуацию можно скооперировавшись. Поэтому НПО в Гане продвигают концепцию публичной декларации и общаются с людьми в деревнях, объясняют, что обрезание вредно для здоровья и тому подобное.
Социальные нормы и борьба за права человека
Но все не так просто в ситуации с традиционными странами. В Гане после общей деклараций 104 публичных лидера деревень заявили, что хотят избавиться от гнета нормы обрезания. Но это тоже ничего не изменило. Люди видят нечто большее в своих практиках, они им больше привержены. Запад же по собственным критериям решает, что плохо, а что хорошо, поэтому гнет социальной нормы остается. Например, мигранты, которые живут в Париже, продолжают обрезать собственных дочерей, хотя у них есть все экономические возможности. Многие меняют привычки, живя не в своей стране, но если, вернувшись домой, эти люди начнут выступать за изменение традиций, их воспримут как ренегатов. В Пакистане, Турции, Индии большинство браков заключается по соглашению: родители мальчика продолжают выбирать ему невесту. Люди эмигрируют, но все равно цепляются за свои нормы и связь с обществом, из которого вышли.
Таким образом, вопрос прав человека в этих странах очень часто связан со страхом вестернизации. Возвращаясь, мигранты привносят новые нормы, но местные воспринимают их как культурную агрессию. То, что мы считаем борьбой за права человека, ухудшает ситуацию из–за роста культурной резистентности. Например, в Сенегале думают, что, переставая обрезать своих детей, вы «озападниваете» общество, отказываетесь от корней. Норма — это символическая составляющая, суть и уникальность самосознания. Поэтому правительства этих стран ведут себя хитро. В Сенегале в 1999 году был принят закон, предусматривающий уголовную ответственность за обрезание женщин. Но тогда же премьер-министр, выступая в парламенте, сказал, что этот закон применяться не будет. То есть они приняли его для вида и предупредили об этом людей.
Постепенная смена устоев
Возникает вопрос, почему, учитывая все эти факторы, традиционные браки по сговору родителей все же отступают, а обрезание женщин в Сенегале наоборот теперь проводится в более раннем возрасте? Несмотря на то, что браки по любви не были частью традиционной культуры, они вызывают меньшее сопротивление. Постепенно детям лучше удается договориться с родителями: последние чувствуют, что позиция детей в этом споре со усиливается.
Дело как раз в постепенности, которую может обеспечивать экономика. Когда изменения происходят слишком быстро, результат не заставляет себя ждать. Например, младотурки выступали за европеизацию: они попытались изменить культуру не только городских и верхних слоев общества, но и массы, в том числе крестьян. Суфийцы очень набожны: под такой прямой атакой на ментальность в религиозной стране люди стали обращаться к своим святым примерно как католик обратился бы к Деве Марии за исцелением своего ребенка. Борьба привела к сильному обратному эффекту: значительная часть населения оказалась в отчуждении. В Афганистане тоже есть масса подобных примеров. Один из них — движение Талибан. Когда люди считают, что им навязывают какие-то ценности, это приводит к ответной реакции. Это глубокий социальный антагонизм между лидерами и средним классом жителей малых городов и провинции.
Поэтому всегда в истории новые нормы появляются постепенно. И случается это, только когда одна из сторон приводит новые аргументы в старом споре, что очень важно для понимания возможностей экономики в снижении гнета социальных установок. Нормы, которые нельзя победить лобовой атакой, можно аккуратно и медленно обойти. Когда люди чувствуют давление извне, навязывание чужих ценностей, они типично начинают действовать на перспективу, как жители Ганы стали проводить обрезание у самых маленьких девочек, которые еще не способны защитить себя. Пройдя некий процесс обработки временем слишком радикальные законы со временем смягчаются, и общество шаг за шагом принимает новые нормы на пути к экономическим возможностям и росту.
Источник: T&P
Социальные нормы и демократическая тирания
Люди являются своего рода полицией друг для друга. Перед встречей в ЦК с Андреем Ждановым, посвященной ситуации в Союзе композиторов, Дмитрия Шостаковича предупреждали, что добром дело не кончится, и его музыку осудят. Шостакович отвечал, что люди в Союзе, за исключением некоторых, — его друзья, которые знают, что он великий композитор, и ему нечего бояться. На заседании прозвучало предложение считать музыку Шостаковича, Хачатуряна и ряда других декадентской и буржуазной. Когда большинство проголосовало за, Шостакович не мог поверить своим глазам. Решая, поднимать руку или нет, каждый участник совещания задавался единственным вопросом: «Как проголосуют остальные?». Это не значит, что музыка вдруг перестала им нравиться, просто все они исходили из пессимистических представлений возможного поведения соседа. И поскольку каждый посчитал, что все проголосуют против Шостаковича, коллективно решилось, что так будет спокойнее. Некая взаимная демократическая тирания.
читать дальшеАналогичная ситуация происходит в Индии, где женщины, овдовев, не могут повторно выйти замуж. Подобной религиозной нормы не существует, сами женщины не против, но это все равно остается невозможным из–за соответствующей социальной установки. Если женщина ее нарушит, друзья перестанут с ней общаться, поскольку общественное мнение также отнесет их в группу нарушителей — условных «плохих». За друзьями идут друзья друзей и так далее. Этот процесс в экономике называется мета-панишмент: то есть вы можете наказать человека за то, что он общается с кем-то, кто, в свою очередь, общается с нарушителем нормы. И эта цепочка бесконечна.
Разумеется, социальные нормы могут не только угнетать, но и помогать развитию. Например, это касается традиции совместной работы над чем угодно. Но современная деятельность людей все чаще противоречит существующим социальным установкам. Да, рано или поздно угнетающие правила исчезают, вопрос в том, сколько времени на это требуется, нужны ли дополнительные или особые усилия со стороны правительств, которые могли бы ускорить процесс, и какова роль организаций, защищающих права человека. Последняя тема всячески педалируется, особенно организациями из западных стран, которые считают, что права человека (напрямую связанные с понятием социальной нормы) должны защищаться законодательно. Но насколько такой подход конструктивен?
Традиции против развития
Термин «развитие» означает расширение круга возможностей, помогающих индивидам лучше реализовываться. Речь — об открытии перед людьми дополнительного потенциала, не только с точки зрения финансового благополучия. Обычно экономисты рассматривают возможности как способ повысить экономическую мобильность и снизить уровень бедности. Неравенство при этом не сокращается: разрыв в показателях доходов остается таким же. Но мы наблюдаем, как прежнее понятие бедности теряет смысл, что есть экономический рост.
Таким образом, развитие по определению ориентировано на человека, но такой подход не всем нравится. Против него выступают люди с традиционным восприятием мира, привыкшие мыслить в коллективной парадигме — выжить в условиях внешних вызовов, которые, по их мнению, являются угрозой. История человечества за последние четыре века это подтверждает. Расширение возможностей — многосторонний процесс. Поэтому утверждение об экономическом росте будет верным только с учетом потенциала депривированных групп: бывших рабов, мигрантов, женщин, бездомных и так далее. Эффект экономического роста постепенно достигает людей на всех уровнях в тех случаях, когда все они имеют доступ к новым возможностям и свободе. То есть нужна глобальная инклюзивная модель, состоящая из всех слоев населения всех регионов мира. Если какие-то отдаленные районы полностью исключаются из процесса экономического развития, этот эффект не будет там наблюдаться.
Бог-мужчина и сила коллектива
Приведу примеры социально-угнетающих норм. Первый — бинтование ног девочек в Китае. Это норма, которая влекла за собой язвы, паралич, гангрены, некроз, 10% китайских девочек, проходящих через эту процедуру, умирали. Традиция возникла тысячу лет назад как гарантия исключительного владения мужчин-аристократов своими женами. Императору начали подражать люди из его ближайшего окружения, постепенно практика дошла до социальных низов. Своего пика она достигла в эпоху династии Мин и сохранилась вплоть до XX века. Возникает вопрос, почему только тогда она была отменена? Да, появились движения за освобождение женщин. Но наиболее важным мне кажется то, что до 30-40-х годов женщины в Китае были фактически заключены домах: забинтованные ноги не были проблемой, ведь они особо не передвигались. Но возникло активное развитие производства, появилась нужда выйти из дома, чтобы зарабатывать деньги. Женщинам стали нужны здоровые ноги. Так практика бинтования стала препятствием на пути к нормальной жизни, а значит, и улучшению благосостояния.
Патриархальное общество направлено против слабейших: женщин, рабов, мигрантов
Второй пример гнета социальных норм — это женское обрезание, которое распространено в Африке. Причина та же: желание сохранить чистоту женщины, чтобы между ней и богом-мужчиной не было никаких препятствий. Некоторые считают, что это идея Ислама, однако эта процедура была придумана в доисламические времена рабовладельцами, которые везли женщин на арабские и египетские рынки. Такая практика очень распространена до сих пор: считается что до 28 миллионов современных женщин в Африке были подвержены обрезанию. В Сенегале и сейчас необрезанной женщине могут не позволить поднести еду или воду мужчине.
Еще один пример гнета — раннее замужество, когда девочек отдают замуж в 13-14 лет. При этом мужчина может легко развестись с женщиной, что ей сделать крайне тяжело. Мы наблюдаем это в мусульманских странах: в Афганистане, Пакистане это очень распространено. Еще одна проблема — вендетта. В некоторых частях бывшего Советского союза (Молдавии, Киргизии) до сих пор есть практика похищения невесты, когда мужчина увозит женщину, насилует, а после приезжает к ее родителям с просьбой отдать ее в жены. Родители вынуждены принять насильника в качестве зятя и заставить девушку выйти замуж, чтобы избежать бесчестия. Традиционные обычаи имеют коллективную силу. Люди не думают, как защитить одного человека, в том числе себя, они думают, как защитить честь семьи, клана.
Традиции и власть
Существует мнение, что традиция — это результат некой сделки. Если у человека, который вступает в борьбу за землю, недостаточно сил, он уступает, и землю получают сильные родственники. Обычно за соблюдением традиций следит лицо, обличенное властью. Им может быть мулла или местный священник, которые определяют, соблюдать или не соблюдать то или иное правило. Проблема в том, что если общество патриархальное, оно направлено как раз против слабейшей стороны: женщин, рабов, мигрантов.
Главы на местах выступают защитниками традиций. Они знают, что если слишком много членов общества решат отказаться от традиций, первыми в этом обществе проиграют они сами. Властители очень хорошо понимают, что их социальный престиж зависит от юрисдикции, то есть количества человек, которые захотят услышать их мнение. Если к ним перестают обращаться, они заключают, что их власть испарилась. В других ситуациях, если местный наделенный властью человек видит, что экономические возможности могут улучшить ситуацию, и если он сам этого захочет, он может постепенно изменить и традиции.
Так выстраивается другая система, которую я называю правовым дуализмом. Он означает выбор: уехать в города и найти благополучие там, или остаться в родной деревне. Проблема в том, что более слабые представители общества сильнее привязаны к привычкам и традициям, и это станет их отрицательной реакцией на возможность экономического развития. Однако вопрос в том, насколько местные представители власти готовы менять ситуацию. Дело в том, что законы больших городов могут положительно влиять на сельские сообщества, направляя туда определенные тенденции. Мнения становятся прогрессивнее и общество больше учитывает интересы его слабейших представителей. Но, как известно, в мире существует масса экономических возможностей, прекрасных законов, принятых в городе, которые никак не влияют на традиционное право в деревнях. Это возникает в случаях, когда местные авторитеты всячески противодействуют их принятию.
Так, правительство Ганы пыталось изменить закон о наследстве: учесть в нем интересы вдов и детей в условиях своей патриархальной системы. Отдельные нововведения не поменяли б традиции в целом, но под влиянием законов, система могла эволюционировать в сторону интересов вдов и детей. Таким образом, прогрессивное законодательство способно работать для всего населения.
Проблема координации
Экономические возможности постепенно влияют на общие традиции. Я уже 30 лет езжу по Африке и вижу серьезные изменения. Это может не отражаться в официальной статистике, но сегодня многие женщины могут добиться развода, чего раньше не было совсем, даже если муж страшно женщину бил. Причина тому — новые экономические возможности. Женщина может уехать в город, найти там работу и кормить себя самостоятельно. В консервативной среде турецких эмигрантов в Брюсселе многие женщины тоже стали решаться на развод. Другой очень яркий пример — рост браков по любви по сравнению с браками по сговору родителей. Количество преступлений на почве защиты чести семейства тоже сокращается.
К сожалению, это не повсеместный процесс. Многие люди просто не знают о новых законах и потенциалах. Например, в мусульманских районах северной Ганы ситуация с информированием обстоит гораздо хуже, чем в южной. Члены виктимизированной группы могут также считать, что все новые законы и возможности относятся не к ним. Так, мужчины, например, активнее выступают за отказ от практики обрезания женщин. Женщины же часто не решаются отказаться от угнетающих традиций.
Например, отец выдал дочь замуж в 9 лет, а по закону он не может этого сделать до 18. В большинстве случаев, когда мы спрашиваем их, почему вы не обращаетесь к закону, женщины считают, что нельзя выступать с подобными проблемами публично, потому что этим они позорят и предают свою семью. Это психологический барьер. Они говорят, что поддержка закона отомстит им самым жестоким образом: лишит детей и всех социальных контактов. Это означает, что цена обращения в суд и использования новых возможностей для них очень высока. Возвращаясь к закону о наследстве: если вы побываете в Гане сегодня, вы увидите, что ничего не изменилось. Власть снова вернулась в руки мужчин, и любая женщина или ребенок, которые попытаются обратиться к защите современного закона, будут объявлены «плохими» мусульманами или не мусульманами вовсе. Экономика может влиять на положение дел, но иногда получается, что от этого никто не выигрывает.
Возникает проблема координации. Представьте сообщество, в котором какая-то норма не нравится всем, но ее по-прежнему придерживаются. Такие парадоксы бывают, и, возможно, вы с этим сталкивались. Во-первых, такая сеть взаимных наказаний, порожденная обществом, касается каждого. Во-вторых, у человека возникают самые пессимистические ожидания от поведения окружающих: он просто не верит, что норма не нравится всем остальным. Так люди могут поддерживать деспотическую систему, потому что ее, по их мнению, поддерживают другие.
Вопрос прав человека в развивающихся странах связан со страхом вестернизации
Таким образом, социальная норма — это общественный договор с формулировкой «так делают все». Она работает последовательно: если кто-то чего-то не делает, то оказывается в изоляции. Изменить эту ситуацию можно скооперировавшись. Поэтому НПО в Гане продвигают концепцию публичной декларации и общаются с людьми в деревнях, объясняют, что обрезание вредно для здоровья и тому подобное.
Социальные нормы и борьба за права человека
Но все не так просто в ситуации с традиционными странами. В Гане после общей деклараций 104 публичных лидера деревень заявили, что хотят избавиться от гнета нормы обрезания. Но это тоже ничего не изменило. Люди видят нечто большее в своих практиках, они им больше привержены. Запад же по собственным критериям решает, что плохо, а что хорошо, поэтому гнет социальной нормы остается. Например, мигранты, которые живут в Париже, продолжают обрезать собственных дочерей, хотя у них есть все экономические возможности. Многие меняют привычки, живя не в своей стране, но если, вернувшись домой, эти люди начнут выступать за изменение традиций, их воспримут как ренегатов. В Пакистане, Турции, Индии большинство браков заключается по соглашению: родители мальчика продолжают выбирать ему невесту. Люди эмигрируют, но все равно цепляются за свои нормы и связь с обществом, из которого вышли.
Таким образом, вопрос прав человека в этих странах очень часто связан со страхом вестернизации. Возвращаясь, мигранты привносят новые нормы, но местные воспринимают их как культурную агрессию. То, что мы считаем борьбой за права человека, ухудшает ситуацию из–за роста культурной резистентности. Например, в Сенегале думают, что, переставая обрезать своих детей, вы «озападниваете» общество, отказываетесь от корней. Норма — это символическая составляющая, суть и уникальность самосознания. Поэтому правительства этих стран ведут себя хитро. В Сенегале в 1999 году был принят закон, предусматривающий уголовную ответственность за обрезание женщин. Но тогда же премьер-министр, выступая в парламенте, сказал, что этот закон применяться не будет. То есть они приняли его для вида и предупредили об этом людей.
Постепенная смена устоев
Возникает вопрос, почему, учитывая все эти факторы, традиционные браки по сговору родителей все же отступают, а обрезание женщин в Сенегале наоборот теперь проводится в более раннем возрасте? Несмотря на то, что браки по любви не были частью традиционной культуры, они вызывают меньшее сопротивление. Постепенно детям лучше удается договориться с родителями: последние чувствуют, что позиция детей в этом споре со усиливается.
Дело как раз в постепенности, которую может обеспечивать экономика. Когда изменения происходят слишком быстро, результат не заставляет себя ждать. Например, младотурки выступали за европеизацию: они попытались изменить культуру не только городских и верхних слоев общества, но и массы, в том числе крестьян. Суфийцы очень набожны: под такой прямой атакой на ментальность в религиозной стране люди стали обращаться к своим святым примерно как католик обратился бы к Деве Марии за исцелением своего ребенка. Борьба привела к сильному обратному эффекту: значительная часть населения оказалась в отчуждении. В Афганистане тоже есть масса подобных примеров. Один из них — движение Талибан. Когда люди считают, что им навязывают какие-то ценности, это приводит к ответной реакции. Это глубокий социальный антагонизм между лидерами и средним классом жителей малых городов и провинции.
Поэтому всегда в истории новые нормы появляются постепенно. И случается это, только когда одна из сторон приводит новые аргументы в старом споре, что очень важно для понимания возможностей экономики в снижении гнета социальных установок. Нормы, которые нельзя победить лобовой атакой, можно аккуратно и медленно обойти. Когда люди чувствуют давление извне, навязывание чужих ценностей, они типично начинают действовать на перспективу, как жители Ганы стали проводить обрезание у самых маленьких девочек, которые еще не способны защитить себя. Пройдя некий процесс обработки временем слишком радикальные законы со временем смягчаются, и общество шаг за шагом принимает новые нормы на пути к экономическим возможностям и росту.
Источник: T&P
@темы: Не мое
-
-
23.01.2015 в 19:03